Русская легенда северной африки. Анастасия Ширинская-Манштейн: я помню Россию такой, какой её никто не видел Манштейн ширинская
И ее моряках.
Биографическая справка
Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн родилась 23-го августа 1912 года в родовом поместье Рубежное в Донбассе. Ее отец – старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн. В 1920 году был командиром миноносца «Жаркий». Мать – Зоя Николаевна Доронина, чья семья относилась к среднему классу Санкт-Петербурга: мелкие предприниматели, ремесленники, чиновники.
В году закончила среднюю школу Лякор. Учитывая хорошие результаты экзаменов, ее приняли в предпоследний класс колледжа «Стефен Пишон». Тогда же она начала давать частные уроки.
В году Анастасия отправилась в Германию продолжать образование. В году вернулась в Бизерту. В 1935 году вышла замуж, родила троих детей.
Сегодня Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн - последняя из «белых» русских, которые пришли с Русской Эскадрой в Бизерту. Прожив жизнь вдалеке от России, она никогда с ней не расставалась. В ее доме простая, но очень русская атмосфера. Именно Анастасия Александровна - сегодня сердце и душа русской диаспоры, хранительница русских традиций на земле Туниса. Родина наградила Анастасию Александровну орденом Дружбы. Морское собрание Санкт-Петербурга вручило «Орден за заслуги». Русская православная церковь - медалью Святой княгини Ольги. Президент Туниса Зин аль-Абидин Бен Али пожаловал орден «Командора культуры».
Но сама Анастасия Александровна самой большой наградой для себя считает день 20 июня 1996 года, когда российские моряки передали храму Александра Невского, построенному в Бизерте в память о последней эскадре, горсть земли, взятую у входа во Владимирский собор Севастополя, где в далеком 1920-м году получили благословение моряки Черноморской эскадры, уходившей от родных берегов в неизвестность.
В году ко дню рождения русской гордости Туниса муниципалитет города Бизерты принял решение переименовать одну из площадей, на которой находится православный храм, и назвать ее именем – Анастасии Ширинской. Это единственная площадь во всей Северной Африке, носящая имя живой русской легенды. Истинному патриоту, мужественной женщине, талантливому человеку, хранительнице памяти о русской эскадре и ее моряках. Больше никто и никогда из наших соотечественников не удостаивался такой высокой чести.
История жизни и деятельности
Судьба Ширинской – это судьба первой волны русской эмиграции. Она помнит слова отца, морского офицера, командира миноносца «Жаркий» : «Мы унесли с собой русский дух. Теперь Россия – здесь». В году, когда она оказалась в Африке – во французской колонии, - ей было 8 лет. Только на этом континенте согласились приютить остатки армии барона Врангеля – 6 тысяч человек.
Бизертское озеро - самая северная точка Африки. Тридцати трем кораблям Императорского Черноморского флота, ушедшим из Севастополя, здесь было тесно. Они стояли, плотно прижавшись бортами, и между палубами были переброшены мостики. Моряки говорили, что это – военно-морская Венеция или последняя стоянка тех, кто остался верен своему Императору. Каждое утро поднимался Андреевский стяг. Здесь был настоящий русский городок на воде – морской корпус для гардемаринов на крейсере «Генерал Корнилов», православная церковь и школа для девочек на «Георгии Победоносце», ремонтные мастерские на «Кронштадте». Моряки готовили корабли к дальнему плаванию – обратно в Россию. На сушу выходить было запрещено – французы обнесли корабли желтыми буйками и поставили карантин. Так продолжалось четыре года.
В 1924 году Франция признала молодую Советскую республику. Начался торг – Москва требовала вернуть корабли Черноморской эскадры, Париж хотел оплаты царских займов и проживания моряков в Тунисе. Договориться не удалось. Корабли пошли под нож. Настал, пожалуй, самый трагический момент в жизни российских моряков. 29 октября 1924 года раздалась последняя команда – «Флаг и гюйс спустить». Тихо спускались флаги с изображением креста Святого Андрея Первозванного, символ Флота, символ былой, почти 250-летней славы и величия России…
Русским было предложено принять французское гражданство, но не все этим воспользовались. Отец Анастасии - Александр Манштейн заявил, что присягал России и навсегда останется русскоподданым. Тем самым он лишил себя официальной работы. Началась горькая эмигрантская жизнь... Блестящие флотские офицеры строили дороги в пустыне, а их жены пошли работать в богатые местные семьи. Кто гувернанткой, а кто и прачкой. «Мама говорила мне, - вспоминает Анастасия Александровна, - что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы заработать деньги для своих детей. Мне стыдно их плохо мыть». Тоска по Родине, африканский климат и невыносимые условия существования делали свое дело. Русский угол на европейском кладбище все расширялся. Многие уехали в Европу и Америку в поисках лучшей доли и стали гражданами других стран.
Но Ширинская изо всех сил стремилась сохранить память о русской эскадре и ее моряках. На свои скромные средства и средства немногих русских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала церковь. Но время неумолимо разрушало кладбище, ветшал храм. И только в 90-е годы в Бизерте начали происходить изменения. Патриарх Алексий II направил сюда православного священника, а на старом кладбище установили памятник морякам российской эскадры. И среди африканских пальм вновь прогремел любимый марш моряков «Прощание славянки». Ее первая книга с помощью мэра Парижа и российских дипломатов была вручена президенту Владимиру Путину. Через некоторое время почтальон принес бандероль из Москвы. На другой книге было написано – «Анастасии Александровне Манштейн-Ширинской. В благодарность и на добрую память. Владимир Путин».
Анастасия Александровна, всей душой любя Тунис, так и прожила в течении 70 лет с Нансеновским паспортом (паспорт беженки выдаваемый в 20-х годах), не имея права покидать пределы Туниса без специального разрешения. И только в 1999 году, когда это стало возможным, она снова получила гражданство России и, приехав на Родину, навестила свое бывшее родовое имение на Дону. «Я ждала русского гражданства, - говорит Анастасия Александровна. - Советское не хотела. Потом ждала, когда паспорт будет с двуглавым орлом – посольство предлагало с гербом интернационала, я дождалась с орлом. Такая я упрямая старуха».
Она - самая известная учительница математики в Тунисе. Ее так и называют – "Мадам учительница". Бывшие ученики, приходившие к ней домой за частными уроками, стали большими людьми. Сплошные министры, олигархи и нынешний мэр Парижа – Бертрано Делано. «Вообще-то я мечтала писать детские сказки, - призналась Анастасия Александровна. - Но должна была вдалбливать алгебру в головы школяров, чтобы заработать на хлеб». Вместе с мужем (Сервер Ширинский – прямой потомок старинного татарского рода) она воспитала троих детей. В Тунисе с матерью остался только сын Сергей – ему уже далеко за 60. Дочери Татьяна и Тамара давно во Франции. Мать настояла, чтобы они уехали и стали физиками. «Только точные науки могут спасти от нищеты», - убеждена Анастасия Александровна. Зато два ее внука, Жорж и Стефан, настоящие французы. Они совсем не говорят по-русски, но все равно обожают русскую бабушку. Степа – архитектор, живет в Ницце. Жорж работал у голливудского режиссера Спилберга, а сейчас рисует мультфильмы у Диснея.
У Анастасии Александровны прекрасный русский язык, великолепные знания русской культуры и истории. В ее доме простая, но очень русская атмосфера. Мебель, иконы, книги – все русское. Тунис начинается за окном. «Приходит момент, - говорит Анастасия Александровна, - когда ты понимаешь, что должна сделать свидетельство о том, что видела и знаешь… Это, наверное, называется чувством долга?.. Я вот написала книгу - «Бизерта. Последняя стоянка». Это семейная хроника, хроника послереволюционной России. А главное - рассказ о трагической судьбе русского флота, который нашел причал у берегов Туниса, и судьбах тех людей, которые пытались его спасти».
В 2005 году за воспоминания, вышедшие в серии «Редкая книга», Анастасии Александровне была вручена специальная награда Всероссийской литературной премии «Александр Невский», которая называется «За труды и Отечество». Именно этот девиз был выгравирован на ордене Святого Александра Невского, учрежденном Петром I.
Тунисские кинематографисты в 90-х годах сняли документальный фильм «Анастасия из Бизерты», посвященный Ширинской. За вклад в развитие культуры Туниса она, истинно русская женщина, была удостоена тунисского государственного ордена «Командора культуры». В 2004 году из Московской патриархии пришла награда. За большую деятельность по сбережению русских морских традиций, за заботу о храмах и могилах русских моряков и беженцев в Тунисе Анастасии Александровне Ширинской был вручен патриарший орден «Святой равноапостольной княгини Ольги», которая сеяла на Руси семена веры Православной.
И вот новая награда... Площадь в Бизерте, на которой стоит Храм Александра Невского, который строили бывшие черноморцы в середине прошлого века в память о своей погибшей эскадре, названа в ее честь.
5 сентября 2012 года исполняется сто лет со дня рождения Анастасии Александровны Манштейн-Ширинской.
Мы предлагаем вашему вниманию первую главу из новой книги «Анастасия Александровна Ширинская. Судьба и память». Москва, Издательский дом «Ключ-С», 2012 г.
И мне так больно, когда читаешь разное
и видишь, как злоумышленно искажают правду.
Больше всего я ненавижу неправду!
И как хочется, чтобы люди узнали правду.
О тех, кто уже ничего не может сказать…
Анастасия Ширинская
Глава первая
«БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ»
5 сентября 2012 года друзья Анастасии Александровны Ширинской, которая прожила всю жизнь в тунисском приморском городе Бизерта, отметят сто лет со дня ее рождения .
23 декабря 1920 года восьмилетняя девочка Настя, дочь командира эскадренного миноносца «Жаркий», старшего лейтенанта Александра Сергеевича Манштейна, прибыла с мамой и сестренками в этот порт на одном из русских кораблей.
Мы познакомились с Анастасией Александровной в 1987 году. Тогда Сергей Владимирович Филатов, корреспондент газеты «Правда» в Алжире, приехал в командировку в Тунис, а я работал в этой стране корреспондентом Агентства печати Новости.
"Надо, чтоб кто-то, хоть один человек, в нужный момент оказался на нужном месте, чтобы цепь – от поколения к поколению – не прервалась". Так Анастасия Александровна говорила о сохранении Истории .
И такой человек нашелся. Сергей Владимирович первым рассказал в советской прессе о ней и Русской эскадре. Потом в Бизерту приехали другие журналисты и съемочная группа советского телевидения. Так началась открываться правда о другой, «рассеянной России» в Северной Африке…
«Он отдал Пушкину приказ быть!»
Из встреч с Бабу, как называли Анастасию Александровну близкие, мне особенно запомнилась одна, которая состоялась в 2007 году. Тогда она начала нашу беседу рассказом о своей будущей книге.
– Я вот о чем хочу написать... И начать издалека, с 1547 года, года венчания на царство Ивана Грозного. В Тунисе – это время корсаров Барбароссы, которые господствовали в Средиземноморье. В Крыму – татарское ханство. Россия воюет с Турцией. Петр Первый и его арап Аннибал, который родом из Африки . Потом на русский трон восходит Екатерина. При ней начинаются торговые связи России и Туниса.
И вот Пушкин пишет, что в Истории «бывают странные сближения». В самом Пушкине, великом русском поэте, течет африканская кровь.
Мой племянник Коля пишет мне из Тулузы: «Бабушка, здесь спорят: Пушкин – он из Камеруна или Абиссинии?»
Одно известно, что восьмилетнего Ибрагима, прадеда Пушкина, привезли в Россию из Стамбула от русского посла, да еще окольными путями. К Петру Первому, вот к кому привезли мальчика.
Марина Цветаева пишет о Петре Первом: « I l a donne `a Poushkin e l`ordre d`etre!»
Анастасия Александровна переводит эту фразу: – «Он отдал Пушкину приказ быть!» – и читает по памяти стихи Цветаевой:
И шаг, и светлейший из светлых
Взгляд, коим поныне светла...
Последний – посмертный – бессмертный
Подарок России – Петра.
– И через сто лет в четвертом поколении Аннибала родился Пушкин, – добавляет она. – Поэт гордился, что в нем африканская кровь. И говорил: «Под небом Африки моей!»
Анастасия Александровна декламирует по памяти:
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил...
Добавлю к сказанному Анастасией Александровной. Продолжая работать над пушкинской «африканской» темой, «открытой» для меня с «тунисской» стороны, я нашел примечание к 50-й строфе первой главы «Евгения Онегина», где Александр Сергеевич Пушкин пишет о своих корнях:
«Автор со стороны матери происхождения африканского. Его прадед Абрам Петрович Аннибал на 8 году своего возраста был похищен с берегов Африки и привезен в Константинополь. Российский посланник, выручив его, послал в подарок Петру Великому, который крестил его в Вильне. Вслед за ним брат его приезжал сперва в Константинополь, а потом в Петербург, предлагая за него выкуп; но Петр I не согласился возвратить своего крестника. До глубокой старости Аннибал помнил еще Африку, роскошную жизнь отца, 19 братьев, из коих он был меньшой; помнил, как их водили к отцу, с руками, связанными за спину, между тем как он один был свободен и плавал под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на котором он удалялся.
Восемнадцати лет от роду Аннибал послан был царем во Францию, где и начал свою службу в армии регента; он возвратился в Россию с разрубленной головой и с чином французского лейтенанта. С тех пор находился он неотлучно при особе императора. В царствование Анны Аннибал, личный враг Бирона, послан был в Сибирь под благовидным предлогом. Наскуча безлюдством и жестокостью климата, он самовольно возвратился в Петербург и явился к своему другу Миниху. Миних изумился и советовал ему скрыться немедленно. Аннибал удалился в свои поместья, где и жил во все время царствования Анны, считаясь в службе и в Сибири. Елисавета, вступив на престол, осыпала его своими милостями. А.П. Аннибал умер уже в царствование Екатерины, уволенный от важных занятий службы, с чином генерал-аншефа на 92-м году от рождения. Сын его, генерал-лейтенант И.А. Аннибал принадлежит бесспорно к числу отличнейших людей екатерининского века (умер в 1800 году)».
Тунисский друг Пушкина, корсар в отставке Морали
– Вы меня спросите, к чему я это все говорю? – спрашивает меня Анастасия Александровна. – Почему я вспомнила пушкинские слова, что в Истории «бывают странные сближения»? Так вот, в двадцатые годы девятнадцатого века Пушкин встречается в Одессе с Морали, выходцем из Туниса, они очень подружились. Пушкин его называет «мавр Али»…
Сколько раз я, как и другие ее собеседники, мог убедиться, что у Анастасии Александровны прекрасная память на персоналии, события и даты!
В средние века, во времена корсаров были три брата-пирата по фамилии Барбаросса. Младший брат, Хайреддин, один из предводителей тунисских корсаров, чинил свои корабли в бухте Наварин. Запомните, в бухте Наварин, на Балканах, и там есть местность Морея. В 1534 году…
– Да, я помню, – уверенно говорит Анастасия Александровна, – в 1534 году Хайреддин уплывает из Наварина в Алжир и у берегов Туниса попадает в шторм. Чтобы переждать непогоду, он высаживается в… Бизерте, да, да, в которой мы сейчас с вами пьем чай. А одним из его корсаров был Муралли, то есть «человек из Мореи».
И вот представьте себе, что в Бизерте у меня среди тунисских друзей есть семья Муралли. И господин Муралли однажды показывает мне письмо за подписью тунисского бея, дающего его далекому предку Муралли право заниматься… корсарством!
Анастасия Александровна показывает на книжные полки, которыми заставлена ее маленький рабочий кабинет, и продолжает:
– А Пушкин как-то сказал своему другу Морали: «Может, и мой предок, и твой дружили вместе!» И друзьям Пушкин говорил то же самое о Морали: «У меня лежит к нему душа, кто знает, может быть, мой дед с его предком были близкой родней...» Ну как, как он это почувствовал?
Она берет одну из книг, лежащую на письменном столе, и раскрывает ее на странице, заложенной листом бумаги с пометками:
– Пушкин в девятой главе «Евгения Онегина» пишет:
Я жил тогда в Одессе пыльной...
Там долго ясны небеса,
Там хлопотливо торг обильный
Свои подъемлет паруса;
Там все Европой дышит, веет,
Все блещет югом и пестреет
Разнообразностью живой.
Язык Италии златой
Звучит по улице веселой,
Где ходит гордый славянин,
Француз, испанец, армянин,
И грек, и молдаван тяжелый,
И сын египетской земли,
Корсар в отставке, Морали.
Действительно, было о чем задуматься после слов Анастасии Александровны. И пусть не смущает, что Пушкин называет Морали «сыном египетской земли». В его эпоху многие называли Северную Африку то Ливией, то Варварией, то Берберией, то Египтом…
А вот что пишет о Морали Липранди, который был знаком и с Морали, и с Пушкиным: "Этот мавр, родом из Туниса, был капитаном, т.е. шкипером коммерческого или своего судна".
Среди черновых набросков Пушкина есть и такие загадочные строки:
«И ты Отелло-Морали....
………………………..
И сумрачный корсар-араб
……………………………»
Добавлюк сказанному Анастасией Александровной еще один отрывок из той же главы. Вот как Пушкин описывает утро в Одессе…
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Я часто, сидя в бизертинской кофейне среди мусульман и глядя на море, пытался представить себе Александра Сергеевича, ставшим «невыездным» по милости заботливого императора и замышляющим вместе с корсаром Морали «вольный бег»… в Бизерту и долгожданный «час свободы» …
Странные сновиденья !
Анастасия Александровна вновь обводит взглядом книжные полки, на которых стоят книги на русском и других языках, а я вспоминаю ее слова: «Я никогда не засыпаю без книги. Обязательно прочитаю перед сном несколько страниц». А, прочитав, она запоминала текст наизусть!
– А дальше? О чем бы мне хотелось еще написать? – задумчиво продолжает Анастасия Александровна. – Дальше грянул 1770 год. Битва при Наварине между русским и турецким флотами. Кто стал героем Наварина?
Она смотрит на меня, а я, как ученик, не выучивший урок, отвожу взгляд в сторону.
– Иван Ганнибал, старший сын Ибрагима, – с улыбкой отвечает она на свой вопрос. – Да, того Ибрагима, мальчика из Африки. А учиться Ивана на инженера послал в Европу Петр Первый!
– И вот что позже написал Пушкин, – Анастасия смотрит в свои записи, – в стихотворении «Моя родословная»:
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала,
И пал впервые Наварин.
Почему я говорю обо всем этом? Потому что тот флот, который начал строить Петр, и его флаг, Андреевский флаг, флот под этим флагом…
Я чувствую, что Анастасия Александровна начинает волноваться. Это волнение охватывало ее всегда, когда она в своих воспоминаниях осторожно подходила к самому сокровенному.
–… Вернее, остатки его Императорского флота пришли в Бизерту в двадцатом году. Через сто лет после встречи Пушкина с Морали! И по пути в Бизерту из Константинополя русская эскадра сделала остановку… в Наварине! Героем которого был… да, Ганнибал! Предок Пушкина!
Декабрь 1920 года… В пустынной бухте Наварина стоит неподвижно корабль Русской эскадры под флагом Петра Первого. И, представьте себе, одному из офицеров приснился сон. Он увидел эту битву двух флотов! Под Наварином! Битву, которая произошла в 1827 году. Вот что рассказывает об этом капитан II ранга Лукин…
Анастасия Александровна берет другую книгу, открывает, находит нужную страницу.
«…Наварин и одиноко стоявший в его бухте русский корабль погрузились в сон. Вахтенный начальник поднялся на мостик. Наползал легкий предрассветный туман. Офицер вошел в рубку, сел на диванчик… Полная тишина, мир, давно неиспытанный покой, и лейтенант задремал…
Вдруг он вздрогнул. По рейду явственно прокатился гул пушечного выстрела. Лейтенант выбежал на мостик. Что за дьявол?! Бухты не узнать... В глубине – лес мачт в красных полотнищах, вспышки залповых огней. Офицер схватился за бинокль. С противоположной стороны, с моря, прямо на него одна за другой выплывали из тумана колонны кораблей. Вот отчетливо обозначился головной подветренной колонны. На мачтах стеньговые Андреевские флаги, на бизани – контр-адмиральский флаг.
Лейтенант узнал его: «Азов»! На мостике – адмирал. Машет рукой.
– Караул и музыканты наверх! – успела только мелькнуть мысль, как вздутые паруса пронесли величественный силуэт.
Из мглы выплыл новый корабль – «Гангут»! За ним – «Иезекиил», «Александр Невский», «Елена», «Проворный», «Константин», «Кастор». Бушприты задних на корме передних. Колонна пронеслась, словно видение, и исчезла в тумане.
Удаляющиеся аккорды «Славься», бой барабанов смешались с грохотом пальбы...
Дрогнул колокол Исаакия, загудели колокола Казанского собора. Перезвон всех санкт-петербургских, московских и всея Руси соборов и церквей. Россия получила весть о Наваринской победе!
Торжественный благовест...»
«Флаг с крестом Святого Андрея»
А теперь позвольте предоставить слово другу детства Анастасии Александровны, Александру Владимировичу Плотто, главному историку Русской эскадры. Я не раз встречался с ним в Париже, он мне сообщил многие факты об эскадре и передал бесценные фотографии .
– Этот флаг был введен царем Петром Великим и представлял собой белое полотнище c голубым диагональным крестом. Официальный статус этот символ российского морского флота получил относительно поздно (в 1703 г.), после учреждения царем «регулярного» военного флота (1696 г.) и попыток введения иных флагов (трехцветного с горизонтальными полосами красного, синего и белого цветов; белого с синим прямым крестом; трехцветного с полосами белого, синего и красного цветов и т.д.). Можно предположить, что выбор диагонального креста был продиктован учреждением первого и высшего российского ордена, а именно Ордена Святого апостола Андрея Первозванного. Это святой, считавшийся покровителем Российской земли, был распят на кресте, имевшем форму Х.
Почему для российского морского флага царь Петр выбрал именно такое сочетание цветов – голубой крест на белом фоне? На этот счет существует легенда. Однажды зимой в Архангельске, в своем домике, который был разве что чуть больше обычной крестьянской избы, царь допоздна засиделся за работой – он набрасывал на листе различные варианты флага. Утомившись этим занятием, он как сидел, так и уснул, уронив голову на стол. А утром, проснувшись, взглянул на брошенный листок и заметил, что солнечные лучи, пробиваясь сквозь затянутое инеем слюдяное оконце, словно нарисовали на листке бледно-голубой крест. Царь счел это знаком свыше.
Поначалу бледно-голубой косой крест нашивали поверх бело-сине-красных полос уже имевшихся флагов. Затем появились флаги с косым крестом, обозначавшие место корабля в походном эскадренном строю, – крест был вписан в белый прямоугольник, расположенный в верхнем углу флага. И при этом флаг головного корабля эскадры был синий, кораблей основных сил («кордебаталии») – белые, а замыкающего корабля эскадры – красный.
В 1710 году все существовавшие до того флаги были отменены, и был введен единый: белое прямоугольное полотнище с косым крестом в центре. А в 1712 году и он был несколько измерен: в окончательном варианте голубые лучи креста шли от угла до угла полотнища.
В таком виде российский военно-морской флаг просуществовал до Революции 1917 года, когда на смену ему пришел красный. Однако корабли, сражавшиеся во время Гражданской войны на стороне белых, ходили под флагом Святого Андрея. Он же реял на кораблях, пришедших в Бизерту после эвакуации из Крыма в 1920 г., и был спущен на русских кораблях 29 и 30 октября 1924 года в результате признания нового Советского государства правительством Франции.
Этот флаг был снова введен в Военно-морском флоте Российской Федерации в 1992 г. после крушения советской власти.
В России этот флаг, как правило, называют «Андреевским флагом», хотя полное и правильное его название – «Флаг с крестом Святого Андрея».
– И именно в Бизерте, куда в 1920 году после остановки в Наварине пришли русские корабли, – продолжает Анастасия Александровна рассказ Александра Владимировича, – в 17 часов 25 минут 29 октября 1924 года был спущен последний Андреевский флаг, который когда-то поднял сам Петр Первый. Непобедимый и непокоренный флаг, спущенный самими русскими офицерами!
Церемония последнего подъема и спуска Андреевского флага прошла на эсминце "Дерзком". Собрались все, кто еще оставался на кораблях: офицеры, матросы, гардемарины. Были участники Первой мировой войны, были и моряки, пережившие Цусиму. И вот прозвучала команда: «На флаг и гюйс!» И спустя минуту: «Флаг и гюйс спустить!» У многих на глазах были слезы...
Помню взгляд старого боцмана, смотрящего на молодого гардемарина, взгляд непонимающий. Никто не понимал, что происходит. Веришь ли ты, Великий Петр, верите ли вы, Сенявин, Нахимов, Ушаков, что ваш флаг спускают? И французский адмирал переживал все это вместе с нами… А недавно мне подарили картину, вот она, художника Сергея Пен, «Спуск Андреевского флага»…
Анастасия Александровна отворачивается, показывает рукой на картину, висящую на стене и замолкает…
Есть минуты, когда все слова ничтожны. Есть картины трагических событий, которые будут возникать перед глазами того, кто пережил их, постоянно. И это не воспоминание, это прочувствование – и в который раз!
И эта минута наступила. Был слышен городской шум и шорох пальмовых листьев, раскачивающихся за открытым окном…
Молчание прерывает сама Анастасия Александровна:
– В 1999 году в Бизерту пришел барк «Седов» с курсантами. Эти курсанты, такие молодые, бравые… – Она снова улыбается. – И мне выпала честь совершить на барке подъем Андреевского флага! Три четверти века спустя… Эсминец «Дерзкий» и барк «Седов»! Я подняла в небо этот флаг, символ России. Если бы могли это увидеть те, кто стоял в 1924 году на эсминце!
– А 11 мая 2003 года, когда Петербург праздновал трехсотлетие, раздался телефонный звонок, и знакомый голос Бертрана Деланоэ мне говорит: «Угадайте, откуда я вам звоню?» – «Из Парижа, конечно!» – отвечаю я. А он говорит: «Я стою перед Петропавловской крепостью, в Петербурге день солнечный, прекрасный, и над Адмиралтейством развивается Андреевский флаг!»
Представляете, флаг Великого Петра развевается снова!
И я хочу написать о " reversibilite des temps "! Эти французские слова можно перевести как "неизбежное повторение исторических эпох", написать о том, как закрывается один цикл времени и начинается новый. Новый, но который повторяет предыдущий…
И вот в этот момент и бывают неожиданные встречи или, словами Пушкина, «странные сближения».
Я очень чувствительна к переменам времени. Время действительно все необыкновенно меняет. Но надо прожить очень долгую жизнь и быть близким к Истории, чтобы стать свидетелем этих «странных сближений», о которых говорил Пушкин…
– И еще я хочу написать, – Анастасия Александровна говорит спокойно, стараясь скрыть волнение, – о тех временах, когда убивали офицера только потому, что он носил фуражку морского офицера. Когда за слово «родина» люди платили своими жизнями…
– И о новых временах тоже! – Анастасия Александровна улыбается своей неповторимой улыбкой. – Когда пережито все тяжелое, когда можно увидеть, как великий народ начинает по-своему осваивать это пережитое, долго пребывая в неведении причин… Потому что трудно уничтожить память народа! И народ рано или поздно начинает искать следы своего прошлого!
Я вижу, что люди перестали бояться. Они начали говорить правду. И одно из свидетельств – эти фильмы.
Анастасия Александровна показывает рукой на стопку видеокассет на письменном столе. Фильмы серии «Русский выбор» .
– Могла ли я тогда, в ноябре двадцатого года, в Севастополе, представить, что, 75 лет спустя, напишу воспоминания об эскадре, что мою книгу будут читать, что меня будут показывать по телевидению России и что я смогу обо всем рассказать... Мне прислали эти фильмы Никиты Сергеевича. С каким талантом он передал ту трагическую эпоху! Реакция на его фильмы была такая, что мне звонили из многих русских городов, говорили: «Я приеду на три-четыре дня, чтобы вас повидать…»
– «Странные сближения», – задумчиво произносит Анастасия Александровна. – Сближения между людьми и событиями. Я вот думаю: сколько исторических книг пишется, сколько нового люди узнают. Одни решаются сказать, другие решаются прочитать… Вот почему ко мне приходят люди. И они знают – я расскажу все искренно. Для того, кто любит историю, для того, кто не делит ее на «вчера» и «сегодня», для него все интересно! И нет ничего более интересного, чем история своего народа. У Пушкина есть еще такие слова: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости...»
Надеюсь, эта книга рассказов и воспоминаний Анастасии Александровны и вам даст ценную информацию для размышлений о минувшем, об истории русского народа. С ее разрешения я дополняю беседы с ней отрывками из ее замечательной книги «Бизерта. Последняя стоянка» .А также свидетельствами других участников Исхода и документами того времени.
Глава из книги Н.Сологубовского «Анастасия Александровна Ширинская. Судьба и память». Москва, Издательский дом «Ключ-С», 2012 г.
В Тунисе скончалась Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. В Тунис она попала в 1920 году восьмилетней девочкой. Ее отец командовал одним из 33 кораблей Черноморской эскадры Императорского флота России, который обрел последнее пристанище в Бизертской бухте. 70 лет с паспортом беженки. Она не желала получать советское гражданство, отказывалась от французского и тунисского и ждала российского. Но мечта все-таки сбылась. Вдалеке от родины она хранила ей верность. Работу в тунисской школе совмещала с деятельностью в русском обществе. Только благодаря ее стараниям в Тунисе сохранились и действуют два православных храма - Александра Невского и Воскресения Христова. А ее именем в Бизерте еще при жизни названа площадь.
Несколько лет назад сотрудники интернет-редакции "Радио России" Олег Дербиков и Валерий Жаров во время поездки в Турис встретились с Анастасий Александровной и взяли у нее интервью.
"Родилась я на берегу Донца. Мне говорят, значит, вы - украинка. Я отвечаю - да, я родилась на Украине - это самая настоящая Киевская Русь. Это колыбель русского государства. Слова-то Украина появилось только в семнадцатом столетии, когда поляки забрали территорию. И поляки дали это название - как окраина Польши. А Владимир-то крестил Киевскую Русь. И Ярослав Мудрый Киевский писал свод законов, которые назывались "Русская правда". И свод законов считался как бы первым камнем русской империи.
Папа родился в Царском Селе. Мама родилась в Петербурге. Вся ее родня, которую она помнит родились все в Петербурге. Да и прадед, и прабабушка. Прадед мой был генерал Насветевич, флигель-адъютант Александра Второго, и личный друг будущего Александра Третьего, которому он давал уроки фехтования.
Я хорошо даже помню мою старенькую прабабушку Марию Петровну Насветевич, которая умерла в 1915 году. А родилась в 1842 приблизительно. Пока она жила и освещала все имение, всю усадьбу, то и усадьба жила устоями предыдущего столетия. Так что я всегда слышала - все те же люди, которые при усадьбе работали. И при бабушке, я помню, до войны имение жило еще девятнадцатым столетием. Уже был ХХ век, но так как царствовала там прабабушка, то все устои были предыдущего века. И это детство позволило мне пережить потом все трудности последующей жизни. Потому что - это детство, это было мое царство. Это имение Рубежное. Этот большой парк. Но мне один раз кто-то сказал, видя, как мне пришлось всю жизнь бороться в иммигрантстве, потому что я не стала ни французской гражданкой, ни тунисской гражданкой. Я их люблю - и французов, и тунисцев, но я не хотела перестать быть русской, хотя России больше не было. Был Союз - СССР. Люди не могли сказать, кто они точно. А я могла говорить, что я русская, потому что ничего другого с моего рождения я не принимала и не приняла.
Я помню Россию такой, какой, может быть, никто теперь не видел. Я вижу Россию, которую мы пересекаем на поезде. А русские поезда были такие удобные! Они шире европейских поездов. Так красиво все это было. Человек с большим чайником проходил, открывались всякие корзинки, где всякие пирожки. То есть, что брали с собой люди. На установках большие буфеты на станциях!
А пересекая Россию, эти русские поля, которые засажены. Где растет пшеница, где красные маки, васильки во ржи… Я прекрасно помню, когда горки, и ручьи с горок, как блестит ручей. Это в моей детской памяти в течение, собственно, если вы посчитаете, то и не выйдет много - в течение пяти лет. Потому что один год, семнадцатый, мы уже не могли ехать.
И, вы знаете, Россия для меня - это были покрытые пшеном, рожью поля, серебристые ручейки по горам, по холмам, и остановки, и веселые поезда, молодежь, которая едет домой после учения. Вот что для меня была Россия.
Я думаю, что каждый может что-то сделать, чтобы Россия воспряла. Я могу сказать, что это такой исключительный русский народ. Я же знаю очень разные народы. И уже то, что иностранец, который попадал в прежнюю Россию, или который знакомился с русскими, которые несли старую русскую культуру, они с таким уважением… Мне часто говорят, почему нас не любят. Что значит - нас, и кто - не любит. Люди, которые сами культурные, которые достигли уровня культуры и которые встречаются с русскими, они очень ценят русскую культуру. Нашу культуру, которую старались уничтожить.
Первые годы революции, когда уничтожали первое крестьянство. Крестьянин - русский мужичок - он нес в себе русскую культуру земли. Тысячелетнюю культуру земли. Посмотрите, какие у нас - даже Слово о полку Игореве, когда вы читаете - это уже существовало во время Средневековья. Культурные иностранцы это очень ценят. И до сих пор я получаю книги - недавно в одной из книг русская женщина в Ливане из семьи Кузнецовых, которая написала книгу, приводит слова французских маршалов, которых она встречала. Один, она цитирует, говорит про русский народ: "Какие талантливые люди". И когда мне кто-то сказал из французов, но средненький, в начале войны, говорит, раз немцы в один месяц взяли Париж, то Москву возьмут в одну неделю. Я сказала, а вот вы теперь, с этого дня смотрите, считайте. Но это человек, который не знал русских, только понаслышке. Между прочем, так как Россия сама была как в закрытом котле в течение десяток лет, у нас не знают иностранцы, думают, что все замечательно и очень легко жить.
И самое, что для меня тяжелое, когда я слышу русского человека, который говорит, что лишь бы отсюда убежать, как можно дальше. Это меня страшно убивает, потому что наша иммиграция - люди отказывались от всего, только чтобы остаться русскими, и жили надеждой, что они вернутся в Россию - на каких угодно условиях. Но, конечно, не служить Сталину. Были возвращенцы, которые были такие наивные, что сказали, что Сталин дал амнистию, после Второй мировой войны. Вернулись, и Бог знает, что произошло с ними.
Странные сближения. Они бывают и не только между лицами, они бывают между временем. И возвращается время, и возвращается цикл. Я помню, как раздирались сердца у русских людей, что Андреевскому стягу нет салюта. И потом, как спускали здесь в последний раз Андреевский стяг. Как дрожала рука у старого боцмана. Как люди, которые знали историю, обращались так: "Видишь ли ты, великий Петр, твой флаг спускают, видите ли вы Синявин, Ушаков, Нахимов - ваш флаг спускают". Это было в 1920-1924 годах. И сказал им Сельманс - будет флаг снова развиваться. И вот приходил сюда "Седов", который в Мурманске стоит, с молодыми кадетами. А я в это время была в Москве, где могла остаться только пять дней, чтобы вернуться, потому что на "Седове" они хотели, чтобы я подняла Андреевский стяг в этом Бизертском канале. На том месте, где его спускали в 1924 году. Пришел "Седов", чтобы я подняла Андреевский стяг!
А вот мне дают русский паспорт - в 1997 году. В русском посольстве.
Хочу указать перемену времени, как цикл, закрывается, и новый цикл начинается. Я была тоже в Наварине, где вспоминали 1827 год, и славу русской земли. Я была и в Бизерте на спуске Андреевского флага в 1924 году. И вот теперь 11 марта 2003 года телефонный звонок - голос Бертрана Деланоэ - тогда мэр Парижа, я его знала совсем маленьким. Знала родителей, которые умерли. А он очень привязан к Бизерте. И он говорит: "Я стою в Санкт-Петербурге - это город, который нашел снова свое имя, перед Петропавловской крепостью. Солнце блестит. И Андреевский флаг развивается над Адмиралтейством". И для меня цикл полностью закончился. И новый начинается. И я так это вспоминаю одного французского маршала, который говорил - какой талантливый народ! Я так уверена в русском народе. Я не могу ошибиться. Так же, как наши отцы в него верили. Глубоко верили. Никогда не сомневались. Одно только, что они не дождались. А я дождалась. Поэтому, я считаю, имею право всем говорить: "Не скулите, не нойте - только от вас все зависит!" Есть люди, которые возвращаются в такой город, как Петербург или Москва, где теперь жизнь наладилась. Города возродились. Они возвращаются в собственную квартиру, возвращаются даже с маленькими экономиями. Они возвращаются к себе на родину, где никто вам не может сказать - что вы требуете, что просите, вы не у себя. И жалуются. Где они учились? Почему они не могут жить, когда им ничего не угрожает?! И когда у них теперь полная свобода! Мне говорят, "свобода - что такое свобода, когда не хватает на что-то?" Свобода - это все! Как сказал Владимир Владимирович Путин, когда в стране есть свобода и есть свободные люди, то можно все сделать, но надо чтобы каждый из нас что-то делал, а не ныть и скулить. Вот урок!"
Ко дню рождения русской гордости Туниса муниципалитет города Бизерты принял решение переименовать одну из площадей, на которой находится православный храм, и назвать ее именем – Анастасии Ширинской. Это единственная площадь во всей Северной Африке, носящая имя живой русской легенды. Истинному патриоту, мужественной женщине, талантливому человеку, хранительнице памяти о русской эскадре и ее моряках. Больше никто и никогда из наших соотечественников не удостаивался такой высокой чести.
Судьба Ширинской – это судьба первой волны русской эмиграции. Она помнит слова отца, морского офицера, командира миноносца «Жаркий»: «Мы унесли с собой русский дух. Теперь Россия – здесь».
В 1920 –м году, когда она оказалась в Африке – во французской колонии, - ей было 8 лет. Только на этом континенте согласились приютить остатки армии барона Врангеля – 6 тысяч человек.
Бизертское озеро - самая северная точка Африки. Тридцати трем кораблям Императорского Черноморского флота, ушедшим из Севастополя, здесь было тесно. Они стояли, плотно прижавшись бортами, и между палубами были переброшены мостики. Моряки говорили, что это – военно-морская Венеция или последняя стоянка тех, кто остался верен своему Императору. Каждое утро поднимался Андреевский стяг.
Здесь был настоящий русский городок на воде – морской корпус для гардемаринов на крейсере «Генерал Карнилов», православная церковь и школа для девочек на «Георгии Победоносце», ремонтные мастерские на «Кронштадте». Моряки готовили корабли к дальнему плаванию – обратно в Россию. На сушу выходить было запрещено – французы обнесли корабли желтыми буйками и поставили карантин. Так продолжалось четыре года.
В 1924 году Франция признала молодую Советскую республику. Начался торг – Москва требовала вернуть корабли Черноморской эскадры, Париж хотел оплаты царских займов и проживания моряков в Тунисе. Договориться не удалось.
Корабли пошли под нож. Настал, пожалуй, самый трагический момент в жизни российских моряков. 29 октября 1924 года раздалась последняя команда – «Флаг и гюйс спустить». Тихо спускались флаги с изображением креста Святого Андрея Первозванного, символ Флота, символ былой, почти 250-летней славы и величия России…
Русским было предложено принять французское гражданство, но не все этим воспользовались. Отец Анастасии - Александр Манштейн заявил, что присягал России и навсегда останется русскоподданым. Тем самым он лишил себя официальной работы. Началась горькая эмигрантская жизнь...
Блестящие флотские офицеры строили дороги в пустыне, а их жены пошли работать в богатые местные семьи. Кто гувернанткой, а кто и прачкой. «Мама говорила мне, - вспоминает Анастасия Александровна, - что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы заработать деньги для своих детей. Мне стыдно их плохо мыть».
Тоска по Родине, африканский климат и невыносимые условия существования делали свое дело. Русский угол на европейском кладбище все расширялся. Многие уехали в Европу и Америку в поисках лучшей доли и стали гражданами других стран.
Но Ширинская изо всех сил стремилась сохранить память о русской эскадре и ее моряках. На свои скромные средства и средства немногих русских тунисцев она ухаживала за могилами, ремонтировала церковь. Но время неумолимо разрушало кладбище, ветшал храм.
И только в 90-е годы в Бизерте начали происходить изменения. Патриарх Алексий Второй направил сюда православного священника, а на старом кладбище установили памятник морякам российской эскадры. И среди африканских пальм вновь прогремел любимый марш моряков «Прощание славянки».
Ее первая книга с помощью мэра Парижа и российских дипломатов была вручена президенту Владимиру Путину. Через некоторое время почтальон принес бандероль из Москвы. На другой книге было написано – «Анастасии Александровне Манштейн-Ширинской. В благодарность и на добрую память. Владимир Путин».
Анастасия Александровна, всей душой любя Тунис, так и прожила в течении 70 лет с Нансовским паспортом (паспорт беженки выдаваемый в 20-х годах), не имея права покидать пределы Туниса без специального разрешения. И только в 1999 году, когда это стало возможным, она снова получила гражданство России и, приехав на Родину, навестила свое бывшее родовое имение на Дону.
«Я ждала русского гражданства, - говорит Анастасия Александровна. - Советское не хотела. Потом ждала, когда паспорт будет с двуглавым орлом – посольство предлагало с гербом интернационала, я дождалась с орлом. Такая я упрямая старуха».
Она самая известная учительница математики в Тунисе. Ее так и называют – мадам учительница. Бывшие ученики, приходившие к ней домой за частными уроками, стали большими людьми. Сплошные министры, олигархи и нынешний мэр Парижа – Бертрано Делано.
«Вообще-то я мечтала писать детские сказки, - призналась Анастасия Александровна. - Но должна была вдалбливать алгебру в головы школяров, чтобы заработать на хлеб».
Вместе с мужем (Сервер Ширинский – прямой потомок старинного татарского рода) она воспитала троих детей. В Тунисе с матерью остался только сын Сергей – ему уже далеко за 60. Дочери Татьяна и Тамара давно во Франции. Мать настояла, чтобы они уехали и стали физиками. «Только точные науки могут спасти от нищеты», - убеждена Анастасия Александровна.
Зато два ее внука, Жорж и Стефан, настоящие французы. Они совсем не говорят по-русски, но все равно обожают русскую бабушку. Степа – архитектор, живет в Ницце. Жорж работал у голливудского режиссера Спилберга, а сейчас рисует мультфильмы у Диснея.
У Анастасии Александровны прекрасный русский язык, великолепные знания русской культуры и истории. В ее доме простая, но очень русская атмосфера. Мебель, иконы, книги – все русское. Тунис начинается за окном. «Приходит момент, - говорит Анастасия Александровна, - когда ты понимаешь, что должна сделать свидетельство о том, что видела и знаешь… Это, наверное, называется чувством долга?.. Я вот написала книгу - «Бизерта. Последняя стоянка». Это семейная хроника, хроника послереволюционной России. А главное - рассказ о трагической судьбе русского флота, который нашел причал у берегов Туниса, и судьбах тех людей, которые пытались его спасти».
В 2005 году за воспоминания, вышедшие в серии «Редкая книга», Анастасии Александровне была вручена специальная награда Всероссийской литературной премии «Александр Невский», которая называется «За труды и Отечество». Именно этот девиз был выгравирован на ордене Святого Александра Невского, учрежденном Петром I.
Тунисские кинематографисты в 90-х годах сняли документальный фильм «Анастасия из Бизерты», посвященный Ширинской. За вклад в развитие культуры Туниса она, истинно русская женщина, была удостоена тунисского государственного ордена «Командора культуры». В 2004 году из Московской патриархии пришла награда. За большую деятельность по сбережению русских морских традиций, за заботу о храмах и могилах русских моряков и беженцев в Тунисе Анастасии Александровне Ширинской был вручен патриарший орден «Святой равноапостольной княгини Ольги», которая сеяла на Руси семена веры Православной.
И вот новая награда... Площадь в Бизерте, на которой стоит Храм Александра Невского, который строили бывшие черноморцы в середине прошлого века в память о своей погибшей эскадре, названа в ее честь.
Сегодня сюда приезжают венчаться петербургские моряки. Голубые купола. Радостный перезвон колоколов, заглушаемый зычным пением муллы из соседней мечети. Это ее площадь. Она говорит, что счастлива. Дождалась – на русских кораблях снова поднимается Андреевский флаг…
31 января будут вспоминать единственную пережившую XX век участницу перехода Севастополь - Бизерта, предпринятого Русской эскадрой Врангеля в 1920 году, - Анастасию Александровну Манштейн-Ширинскую.
31 января будут вспоминать единственную пережившую XX век участницу перехода Севастополь — Бизерта, предпринятого Русской эскадрой Врангеля в 1920 году, — Анастасию Александровну Манштейн-Ширинскую. Она скончалась 21 декабря 2009 года в возрасте 97 лет и похоронена на христианском кладбище тунисской Бизерты.
Здесь дочери балтийца Манштейна 16 лет.
Математика — это светлый ум и ясная жизнь
— Вася, как ты учишься по математике? — строгим учительским голосом спросила Анастасия Александровна моего сына-подростка, когда мы оказались у нее в гостях позапрошлым летом.
— Хорошо, — честно ответил Вася, потому что учился на четверки, а не на пятерки.
— Правильно! Учись хорошо по математике, — и добавила, что в этом случае у него будет светлый ум и ясная жизнь.
Детей к ней привозили нередко — потомки и родственники тех, кто прошел бизертинскую эпопею. Одно дело — слушать семейные легенды, другое — соприкоснуться с реальным человеком, носителем прежней петербургской речи и хранителем самых невероятных подробностей жизни русской эмиграции первой волны.
В последние годы Анастасия Александровна единственная оставалась связующим звеном между эпохой Гражданской войны и нашим временем. Причем сама Гражданская война для нее, кажется, так и не завершалась…
— Запомни, Вася, — опять же наставляла она моего отпрыска, — до тех пор пока в России висят портреты Ленина и стоят ему памятники, большевизм не закончится! Увидишь где его портрет — так себе и скажи: позор!
Вася согласно кивал, будучи несколько оторопелым: надо же, не только оказаться в Тунисе, где в двадцатых годах стояла Русская эскадра, но и застать саму Ширинскую, прежде известную ему только по ее удивительной книжке «Бизерта, последняя стоянка».
Боевая оказалась старушка — внук Пьер, немолодой уже господин, даже с улыбкой утихомиривал пыл своей гранмаман, вовсю костерившей Ильича. И при том столь же горячо отстаивавшей Путина, в 1997 году вернувшего ей российское гражданство. До того она, всю жизнь прожив в Бизерте, не принимала никакого иного гражданства — гордо жила изгнанницей своего сурового Отечества, считая себя беженкой.
Новый год на корабле
Она родилась в 1912 году в семье офицера Русского флота Александра Манштейна, и первые годы ее жизни прошли на Балтике, в Кронштадте. Осенью 1920 года она вместе с родителями оказалась в Крыму — как тогда говорили, на последнем клочке русской земли, свободном от большевизма.
20 ноября 1920 года состоялось временное, как они тогда надеялись, отступление Белой армии из Крыма. Впрочем, как его тогда только не называли, это бегство, — эвакуацией, историческим кавардаком, драпанием. 83 военными транспортами и десятками гражданских судов из Севастополя в Константинополь были вывезены почти 140 тысяч человек, которым впоследствии предстояло рассеяться по всей земле. Моряки полагали, что они составят Русские военно-морские силы в изгнании. Рассчитывали перезимовать в тунисской Бизерте, самой северной точке Африки, чтобы к лету 1921 года двинуться в новое наступление, совершить переход в Кронштадт.
Бизерта тогда была под французским протекторатом — французы и согласились дать пристанище русским морякам и их семьям. Всего в этот порт в декабре 1920 года прибыли почти шесть тысяч человек: военных, гражданских, поголовно нищих, много среди них было больных и раненых и — большое количество детей.
Семейных разместили на корабле «Георгий Победоносец», быстро обросшем какими-то дощатыми пристройками на верхней палубе и получившем у офицеров наименование «Бабаносец» — дамы на кораблях все же не соответствовали духу боевого флота.
На старый русский Новый год, 13 января, на кормовой мачте головного линкора эскадры «Генерал Алексеев» соорудили электрические «1920». В 12 часов вместе с «0» выскочило «1», грянули оркестр, «ура» — и священник эскадры отец Георгий Спасский сказал речь, дословно передававшуюся потом участниками и через десятилетия: «Подернутый кровавой дымкой, уходит от нас 1920 год».
На следующий день на «Алексееве» была устроена елка для детей. На ней среди прыгающей и галдящей детворы была и дочка офицера Манштейна Анастасия — кто б знал, что ей одной предстоит завершить в 2009 году бизертинскую эпопею, десять дней не дожив до момента, когда ноль опять сменится на единицу? Чуть-чуть не дожила до 2010-го — года 90-летия исхода Русской эскадры из Крыма.
Походом на Кронштадт эскадра тогда так и не пошла, желанная контрреволюция не состоялась, а сами военные корабли стали заложниками так называемых царских долгов — набранных у французов займов на сооружение Транссибирской железнодорожной магистрали. После признания Францией советской власти в России французы потребовали корабли себе, в уплату долга. Новая Россия царских долгов не признавала, корабли растаскивались на части и ржавели, моряки разбрелись вначале по Тунису, потом двинулись в другие края — значительное число офицеров пригласила к себе Чехословакия, где оказалась и наша с Васей родня, мичман с «Генерала Алексеева» Павел Васильевич Репин.
Свою книгу Анастасия Александровна подписала нам в дореволюционной русской орфографии.
«А у нас живет мама Ширинская…»
Манштейны осели в Бизерте. Анастасия стала учительницей математики — на долгие, долгие годы. Отчего, как говорила сама, и сохранила ясный светлый ум до глубокой старости. Потрясающе было слышать, как она сыпала в разговоре датами, именами, званиями. Помнила, кто на каком корабле служил, кто с кем дружбу водил.
«Анастасия Александровна в добром здравии, с Божьей помощью», — еще недавно отвечала на вопросы о ее здоровье помощница Ширинской по хозяйству и по многочисленной переписке русская женщина Элеонора.
Цветущую улочку, на которой стоял ее дом, мог показать любой житель Бизерты. Более того, заслышав на улице славянскую речь, бизертинцы первыми вступали в контакт: «А вы знаете, что у нас живет мама Ширинская?» — так они ее здесь звали.
Тунисец, сам остановивший нас с Васей у бизертинской крепости — медины, принялся рассказывать, что у мамы Ширинской есть и книжки. Мы с гордостью предъявили только что ею нам подписанную, в старой русской орфографии, — и стали для тунисца просто родными, земляками…
Собственно, и адрес Анастасии Александровны можно было указывать на почтовых конвертах: «M-me Chirinsky, Bizerte, Tunisia» — письма ее находили. Для маленькой, уютной, вовсе не туристической Бизерты Ширинская была невероятной достопримечательностью — о ней снимали фильмы, называли также «русской принцессой Анастасией». Теперь ее имя присвоили площади перед церковью Александра Невского, построенной в 1937 году на деньги русских эмигрантов.
Похоронили Ширинскую на муниципальном христианском кладбище Бизерты. Ее последний покой — среди могил других моряков Русской эскадры, поддерживаемых местными властями в образцовом состоянии.
Панихида и памятный вечер, посвященный Ширинской, старейшине русской общины в Тунисе и старосте зарубежных православных приходов в городах Тунисе и Бизерте, прошли в канун нового, 2010 года в Свято-Троицкой Александро-Невской лавре. Поминать ее будут и 31 января, на 40-й день после кончины.